Кто на свете всех смелее, всех прекрасней и умнее? Риторический вопрос если дуло смотрит в нос!
Я жить с тобой хочу в большом дому
с собаками, детьми и кошаками,
где ощупь взгляда пробует сквозь тьму
у частокола – дерево и камень.
Мы этот здоровенный булыган
с тобой вдвоем притащим с горной речки,
пусть он придется нам за дастархан,
к которому ничьи не пошлы речи.
Чудачить непривычно и смешно
над печью (даром, что наследство Евы),
в неделю раз слоняться в кимоно,
чтоб ощущать себя восточной девой.
Как просто не лететь ко всем чертям,
а если пасть, то лишь на край постели.
В сложенье губ – опасная черта –
оглянешься и не отбросишь тени.
Но вот глазам… глазам, забывшим сон…
глазам косым, глазам рознолетящим,
забот не будет, как следить огонь
иль признавать погоду моросящей…
Ты будешь слушать ночью, чуть дыша,
когда захочешь тешить слух сторожкий,
как к бытию запросится душа
и изнутри упругой ткнется ножкой.
Все будет так: объятья, взгляды в ползрачка,
с губами сталкивая темя…
И за окном наш камень, частокол –
не призраки – отбрасывают тени.
с собаками, детьми и кошаками,
где ощупь взгляда пробует сквозь тьму
у частокола – дерево и камень.
Мы этот здоровенный булыган
с тобой вдвоем притащим с горной речки,
пусть он придется нам за дастархан,
к которому ничьи не пошлы речи.
Чудачить непривычно и смешно
над печью (даром, что наследство Евы),
в неделю раз слоняться в кимоно,
чтоб ощущать себя восточной девой.
Как просто не лететь ко всем чертям,
а если пасть, то лишь на край постели.
В сложенье губ – опасная черта –
оглянешься и не отбросишь тени.
Но вот глазам… глазам, забывшим сон…
глазам косым, глазам рознолетящим,
забот не будет, как следить огонь
иль признавать погоду моросящей…
Ты будешь слушать ночью, чуть дыша,
когда захочешь тешить слух сторожкий,
как к бытию запросится душа
и изнутри упругой ткнется ножкой.
Все будет так: объятья, взгляды в ползрачка,
с губами сталкивая темя…
И за окном наш камень, частокол –
не призраки – отбрасывают тени.
(автор неизвестен)
Она любила спать и молоко,
И под перчаткой каждая ладошка
Скрывала пять изящных коготков.
Когда в больших глазах ее блестящих
Луна свой отражала свет слегка,
Она казалась кошкой настоящей,
Готовой для внезапного прыжка.
Она спала калачиком под пледом,
А иногда и вовсе не спала...
Но каждый день назло дождям и бедам
Была непринужденно весела.
Не каждый мог ее погладить шерстку,
Иной, кто часом мимо проходил,
Трепал за ушком... Но мечтала кошка,
Чтоб кто-то добрый кошку приручил!
Пушистый снег ей волшебством казался,
А шоколад – лекарством от разлук.
К рассвету нежный сон ее касался,
Во сне ей снилась пара теплых рук.
Она от скуки затевала игры,
Но вскоре уставала и от игр –
Так часто под шикарной шкурой тигра
Скрывался кот облезлый, а не тигр.
...Мерцает светом лунная дорожка,
Чуть слышен звук шагов ее в ночи,
Однажды навсегда уходит кошка,
Которую не смог ты приручить...
красиво!
Она улыбнулась в ответ.
Он сказал: "Я сам по себе, Я свободен и никому ничего не должен".
Она закурила и опустила глаза.
Он сказал: "Мне нравятся женщины, которые понимают меня, и ценят мою свободу".
Она ухмыльнулась и выдохнула струйку дыма.
Он сказал: "Давай проведем хорошо время, ты мне нравишься".
Она затушила сигарету и посмотрела ему в глаза.
Он понял, что она не возражает.
Он спросил: "У тебя, наверное, было много мужчин?"
Она обняла его и сильнее прижалась к нему.
Он спросил: "Тебе хорошо со мной?"
Она закрыла глаза и поцеловала его.
Уходя утром, он сказал: "Все было здорово, только давай это останется между нами".
Она протянула руку и смахнула невидимую пылинку с его плеча.
Он сказал: "Я как-нибудь тебе позвоню".
Она кивнула и захлопнула дверь.
Он позвонил вечером того же дня.
Её не было дома.
Он дозвонился ей на сотовый только поздней ночью.
Она позволила приехать только через неделю.
Он спросил: "Ну, как ты развлекалась без меня?"
Она улыбнулась и предложила ему кофе.
Он звонил ей почти каждый день.
Она иногда просто не поднимала трубку.
Он приезжал к ней, когда она разрешала.
Она не объясняла, почему приглашения были такими редкими.
Он понял, что хочет быть только с ней.
Он нервничал, когда она не отвечала на звонки.
Он выходил из себя, когда узнавал, что её видели с другим.
Он хотел, чтобы об их связи знали все.
Она была против.
Он хотел, чтобы она была только его.
Он приехал к ней с огромным букетом алых роз.
Она приняла цветы, но попросила больше не приезжать без приглашения.
Он хотел попросить её стать его женой.
Она сказала: "Я сама по себе".
Он закурил, у него дрожали руки.
Она сказала: "Я свободна".
Ему вдруг стало холодно.
Она сказала: "Я никому ничего не должна".
Ему показалось, что сердце остановилось.